По сути программа СДО осталась неизменной. Только теперь она составлена в модернизированной форме и модернизированным политическим языком, не столь эпическим, как раньше. Программно эта партия осталась верна принципу новой компоновки территории бывшей Югославии, который оставался прежним – создание государства, в котором должны жить все сербы независимо от того, обозначались ли границы изначально «сербскими черепами» или, во второй фазе, основывались на современных экономических, рыночных или политических резонах.

Комиссия Демократической партии, сформулировавшая в 1990 г. «Проект национальной программы», видела национальный интерес сербов в том же ключе – в образовании сербского национального государства. «Демократическая партия считает легитимным стремление любого народа объединить как можно большее число соотечественников в одно государство ... Национальная политика сербского государства, равно как и других национальных государств, должна придерживаться курса объединения всех территорий, населенных по преимуществу сербами, в единое государство». В случае выхода тех или иных народов из состава Югославии «необходимо уведомить их, что в случае выхода из состава Югославии и создания независимых государств они лишаются прав на территории, населенные югославским народом другой национальности». Последняя фраза программы звучала так: «Эта политика сербского государства должна руководствоваться понятным национальным интересом: весь сербский народ или большая его часть должен жить в одном государстве». Итак, ДП, политический дискурс которой отличался от СДО и которая придерживалась центристских позиций, фактически приняла актуальную тогда национальную программу и тем самым подтвердила, что между властью и влиятельнейшими оппозиционными партиями по этому ключевому вопросу различий нет. Опасаясь изоляции и осуждения за недостаток национализма, партия поддержала национальную программу, противоречившую демократическим принципам, и уже с самого начала постепенно дрейфовала в сторону правых. Это являлось также и последствием необходимого компромисса в идейно разнородном партийном руководстве, впрочем, оказавшегося недостаточным, чтобы удержать всех тринадцать основателей в едином строю. Первым ряды партии покинул Слободан Инич, и именно вследствие несогласия с уклоном в национализм. Этот уклон, однако, оказался недостаточен для тех членов руководства, которые во главе с Костой Чавошки и Николой Милошевичем организовали правонационалистическую Сербскую либеральную партию, а также для тех, кто именно из-за этого (хотя были и иные причины) отделились в 1992 г. и основали Демократическую партию Сербии (лидер – Воислав Коштуница). Наконец, конфликт на почве национальной политики послужил одной из причин смены председателя партии Драголюба Мичуновича (1994), после чего крен в сторону национализма усилился, а новым шефом стал Зоран Джинджич. Эти размолвки и расколы в ДП демонстрируют суть программных блужданий сербской оппозиции, которая под давлением обстоятельств все больше отдалялась от своих демократических и гражданских принципов, принимая национальный критерий в качестве единственного политического мерила и тем самым постепенно смещаясь с позиций умеренного центризма.

Зоран Джинджич, председатель ДС

Сербская радикальная партия с момента основания отстаивала идею объединения сербских земель, поэтому в ее программе изначально отбрасывалась возможность сохранения СФРЮ. СРП отличалась от других партий также и тем, что ее вождь Воислав Шешель еще до начала югославских войн эффектно выразил этот программный курс известной формулой «Карлобаг – Карловац – Вировитица». В тексте программы 1994 года (как, впрочем, и 1991 года) национальная цель обозначена в первом пункте: «Обновление свободной, независимой, демократической сербской державы, которая будет охватывать все сербство, все сербские земли. Это значит, что в ее состав войдут нынешняя Республика Сербия, Республика Черногория, Республика Сербская и Республика Сербская Крайна». От первой партийной программы новый ее вариант отличается перечислением сербских областей по названиям непризнанных сербских государств, а также отсутствием в списке сербского Дубровника и сербской Далмации.

Воислав Коштуница, председатель ДПС

Только в ДЕПОСе в 1992 г. тон заявлений был несколько иным [100] . Эта коалиция высказывалась за обновленную Сербию, которая (по словам Вука Драшковича) будет «опираться на богатого и свободного гражданина, на культ мира, а не войны, жизни, а не смерти, примирения, а не истребления» [101] . В противовес сторонникам войны Любомир Симович с той же трибуны сказал: «Надо ответить „Брысь!“ всем тем, кто нам сейчас, в конце ХХ века, навязывает милитаризованное сербство, государственное единство штыка и солдатскую каску вместо головы, кто фанатично отстаивает „небесную“ Сербию, в которой нет ничего материального ... Необходимо отказаться от „царствия небесного“ как политического проекта, поскольку это кратчайшая дорога в ад, иное название для замыслов и идей, которыми кичатся любители напустить туман, официальные пропагандисты и авторы некрологов». В духе примирения говорил и Вук Драшкович накануне выборов 1992 г.: «Мы протянем обе руки в знак примирения мусульманам, хорватам. В этой войне и мы, и они одновременно жертвы и палачи».

Однако ДЕПОС не воспользовался ни своим авторитетом, ни массовой поддержкой, чтобы предложить альтернативную национальную программу. Правда, политический дискурс существенно поменялся: оппозиция впервые затронула некоторые экзистенциальные общественные вопросы, равно как и впервые ясно дала понять, что Сербия не должна подчиняться «периферийным частям сербства», но этого было недостаточно для создания оппозиционной общности, основанной на принципиально иной программе, нежели правящая партия. Успех ДЕПОСа и Милана Панича (на выборах 1992 г. ДЕПОС получил 17,3% голосов) показал, что в то время, в момент, когда разгоралась ужасающая война в Боснии и вводились санкции против Югославии, в Сербии еще существовала возможность предложить программу, основанную на принципиально иной концепции, но никто не рискнул пойти на «национальное предательство». Впрочем, программы сплотившихся оппозиционных партий, составлявших эту коалицию, не допускали существенных отступлений от идеи объединения всех сербов.

Обзор программ свидетельствует, что самые влиятельные парламентские оппозиционные партии в период раскола Югославии не предложили сербской общественности никакой альтернативной национальной программы, которая хоть чем-нибудь отличалась бы от лозунга Слободана Милошевича «все сербы в одном государстве». Причин для этого множество. Возможно, сказалась недостаточно прочная общественная позиция, или на момент возникновения партий судьба Югославии уже была предрешена, и они попросту не успели разработать ясную альтернативную политическую платформу, поскольку начавшиеся процессы были необратимы. Может быть, отсутствие альтернативной программы объясняется распространенностью в сербских политических кругах идеи, что вопрос о разделе югославской территории еще открыт и у Сербии есть исторический шанс пересмотра результатов войн ХХ века, а также осуществления программы «сербского государства», которая дольше века существовала наравне с югославской программой. Всем казалось, что распад Югославии даст возможность «окончательно решить сербский вопрос», и никто не хотел возложить на себя ответственность за то, что этот шанс упущен. Стремясь разделить с Милошевичем историческую славу, оппозиционные партии оказались в ситуации, когда им пришлось делить с ним ответственность за развал Югославии, а тем самым и за войну. Так Сербия была втянута в военные конфликты, не имея альтернативного решения югославского вопроса, что сокращает ее шансы выхода из войны, равно как и возможность ее политического и общественного оздоровления.