События 5 октября и демократия

После того как мы выделили различные составляющие переворота 5 октября, теперь следует рассмотреть их влияние на установление демократического порядка в Сербии.

Противоречивы с этой точки зрения народно-революционные устремления: в них присутствуют как положительные, так и отрицательные черты. Положительная сторона – возросшая уверенность народа в собственных силах. Тот факт, что наконец-то граждане проявили силу, укрепит уверенность, что власть должна нести ответственность перед народом, а не наоборот. Если это мнение укоренится среди обычных людей, можно считать, что Сербия успешно преодолела первую стадию так называемой выборной демократии (Diamond, 1996).

С другой стороны, здесь присутствуют моменты, неблагоприятные для дальнейшей демократизации общества. Отдаленное их эхо прозвучало в адресованных новой власти своеобразных посланиях с изображением бульдозера и словами: «Само вас гледамо» («Мы смотрим на вас»), которые в большом количестве можно было видеть на улицах Сербии после событий 5 октября. Это было не только остроумное предупреждение новой власти. В этой фразе содержалась вера, что повседневную работу правительства можно контролировать с помощью угрозы революции, причем, вероятно, со стороны неправительственных организаций и движений, наподобие «Отпора» или «G17Плус». Однако такое функционирование государственного устройства скорее напоминает китайскую культурную революцию, чем западную парламентскую демократию. Не может быть демократии там, где вместо установленной процедуры, возможно, более медленной, менее продуктивной, но законной, прибегают к насилию, пусть и в благих целях. Еще меньше демократии там, где это осуществляют организации, не входящие в выборный список, поскольку неизвестно, сколько граждан стоит за ними и действительно ли они выражают народную волю.

Вооруженный мятеж влечет за собой в основном плохие последствия для демократизации. Часть совершивших переворот оппозиционеров укрепились во мнении, что народ доверчив, легко поддается на провокации, им легко манипулировать и что этим можно воспользоваться, если того потребуют высшие политические цели. Например, если бы представители оппозиции, придерживающиеся такой точки зрения, открыто объявили о своих замыслах, ссылаясь на то, что на насилие надо отвечать только насилием, их не только властвующие круги обвинили бы в терроризме, но и вряд ли за ними пошло бы такое количество народу. Но они говорили об исключительно мирном негодовании, о законности данного действия, о недопустимости любой крайности и любого насилия. То есть именно то, что хотел услышать простой гражданин, панически боящийся новой войны. А на самом деле... «Вся моя стратегия, – признается ныне Джинджич, – была направлена на то, чтобы заставить Милошевича жечь за собой мосты, накалить ситуацию. Вся наша кампания сконцентрировалась на том, чтобы внушить ему мысль о судьбоносности предстоящих выборов. А когда он их проиграл, мы сделали все возможное, чтобы он не признал поражение, чтобы начал сопротивляться и вывел армию и полицию на улицы. Следовательно, мы целенаправленно подталкивали его к экстремизму, поскольку это был единственный способ совершить глобальные перемены посредством этих, в сущности незначительных, выборов».

Акции молодежной организации Отпор

Таким образом, пока граждане наивно верили, что выходят на мирный марш протеста с целью мирно разрешить вопрос об исходе выборов, часть оппозиционных лидеров сознательно подогревала и обостряла ситуацию. К счастью, события 5 октября завершились практически бескровно, за исключением двух случайных жертв. Но ведь могли быть и тысячи жертв. Был бы Милошевич единственным виновным в этом случае? Или, может быть, часть ответственности следовало бы возложить на тех оппозиционеров, которые «целенаправленно подталкивали его к экстремизму»? Возможно, ветхозаветная формула «око за око и зуб за зуб» справедлива. Однако одно дело – применить силу при самообороне, и совсем другое – вывести женщин и детей на улицы, ибо протест объявлялся мирным (поэтому на улицы столицы вышли целые семьи), и наблюдать, будут ли в них стрелять и давить танками, дабы диктатор «показал свое истинное лицо». Джинджич и все остальные, готовясь к обороне, могли вооружиться автоматами Калашникова, «Молотов-коктейлями» и ручными ракетными установками. Они даже могли бы подсчитать, какое количество жизней было бы «приемлемой» ценой свержения самодержца из Дединье. Но в списке тех приносимых в жертву человеческих жизней первыми должны были быть их имена. Они не имели права допустить, чтобы тысячи безоружных людей, задыхаясь от ядовитых газов, подверглись атаке БТР и беспощадным побоям полиции, в то время как сами «великие комбинаторы» спокойно отсиживались в своих белградских виллах под надежной охраной вооруженных до зубов телохранителей. Такое хладнокровное злоупотребление народным доверием, которое проявили 5 октября некоторые вожди оппозиции, ставит под сомнение искренность их стремления к демократическому устройству и соблюдению интересов граждан.

У заговорщической стороны событий также есть отрицательные черты. Поскольку в решающую минуту руководящий состав армии и МВД отрекся от Милошевича, они сохранили за собой власть, в отличие от самого президента. Если посмотреть, кто сейчас заведует полицией и армией, то можно увидеть те же самые лица, что и при режиме Милошевича. Но если в армии это может и не представлять опасности, то в МВД этот факт чреват самыми печальными последствиями для демократического будущего страны. Костяк полиции во времена Милошевича был связан с организованной преступностью и незаконной торговлей, захватившими самые доходные сферы сербской экономики. Полиция была замешана в большинстве темных дел, от торговли нефтью, наркотиками и сигаретами до распродажи иностранцам народных богатств (дерева, меди, зерна, произведений искусства). Скажем, торговлю сигаретами держали не какие-нибудь мелкие перекупщики. В этом деле сотрудничали иностранные табачные компании (например, British American Tobacco), с одной стороны, и с другой – представители верхушки власти (например, сын Милошевича Марко), что приносило десятки миллионов долларов чистой прибыли. Покрывали же этот бизнес и участвовали в нем многие высокопоставленные полицейские. Таких коммерческих предприятий было немного, и они составляли финансовое средоточие сербского общества.

Ныне основной предпосылкой установления либеральной демократии является замена теневой преступной экономики открытой рыночной. Но как достичь этого без ликвидации отжившей структуры, в которой полиция играла столь значительную роль? Хватит ли сил у новых правителей разворошить найденное «осиное гнездо» или, как это часто бывает, они тоже подвергнутся искушению и попадут в порочный круг? Эти вопросы непосредственно связаны с элементом заговора, присутствовавшем в событиях 5 октября, а особенно с сотрудниками органов внутренних дел. Сейчас, конечно, рано делать какие-либо выводы. Но общественность уже располагает некоторыми данными насчет того, как далеко продвинулось разоблачение деятельности Милошевича. Вновь обратимся к примеру табачного бизнеса. Поскольку табак доступен тем же образом, в тех же местах и по тем же ценам, что и при Милошевиче, в этой области ничего не изменилось. Только теперь место Марко занял какой-нибудь Зоран или Йовица.

В участии иноземного фактора также кроется множество опасностей. Действительно, в международном плане демократия занимает господствующие позиции. Авторитарный режим в стране, в отличие от предыдущих периодов, не находит опору у какой-либо антидемократической силы (как недавний СССР или нацистская Германия). Из этого можно было бы заключить, насколько благотворно сказывается влияние зарубежья на демократические преобразования в Сербии. Однако это не совсем так. Зарубежные страны прежде всего ищут собственную выгоду. А основной задачей новой демократической власти в Сербии является отстаивание интересов народа, которым эта власть управляет. А что если эти две позиции не совпадают? И что если иностранные государства попытаются через своих агентов воздействовать на правительство, чтобы интерес зарубежья возобладал над народным? И не единожды или дважды, а всегда, когда создастся подобный диссонанс? Не повредит ли это не только демократической власти в Сербии, но и всей системе демократии в стране?